Законопроект о возврате пыток для подозреваемых?

20 ноября 2017 г. в Верховной Раде Украины зарегистрирован законопроект № 7327 «О внесении изменений в Уголовный процессуальный кодекс Украины (относительно оптимизации процесса досудебного расследования)», которым, в частности, предлагается уничтожить едва ли не наиболее важные и едва ли не единственные (на мой взгляд) реально прогрессивные положения действующего Уголовного процессуального кодекса Украины (УПК). Не знаю, может правильнее было бы назвать этот законопроект несколько иначе, а именно: «О возобновлении применения пыток подозреваемых на досудебном расследовании»?

О чем идет речь?

В соответствии с действующей, пока что, редакцией статьи 23 УПК, суд исследует доказательства непосредственно (то есть – лично). Показания участников уголовного производства суд получает в устной форме. Не могут быть признаны доказательствами сведения, которые содержатся в показаниях, вещах и документах, которые не были предметом непосредственного исследования суда, кроме случаев, предусмотренных этим Кодексом. Суд может принять как доказательство показания лиц, которые не дают их непосредственно в судебном заседании, только в случаях, предусмотренных этим Кодексом. Сторона обвинения обязана обеспечить присутствие во время судебного разбирательства свидетелей обвинения с целью реализации права стороны защиты на допрос перед независимым и непредубеждённым судом.

Часть 4 статье 95 УПК (опять же – в действующей пока что редакции) уточняет, что суд может обосновывать свои выводы только на показаниях, которые он непосредственно воспринимал во время судебного заседания или полученных в порядке, предусмотренном статьёй 225 этого Кодекса (допрос свидетеля, потерпевшего в судебном заседании во время досудебного расследования). Суд не может обосновывать судебные решения показаниями, данными следователю, прокурору, или ссылаться на них.

То есть, в соответствии с действующей в настоящее время редакцией УПК Украины, суд может считать допустимыми доказательствами показания подозреваемого, свидетеля, потерпевшего, почти исключительно в том случае, если они даны в судебном заседании. Это может быть или уже непосредственно во время рассмотрения дела в суде, или следователь или прокурор, опасаясь, что лицо по тем или иным причинам не сможет дать показания во время судебного разбирательства, или изменит их, может ходатайствовать о допросе этого лица судьёй заранее – ещё во время досудебного расследования. Но во всех случаях – доказательствами являются исключительно показания, полученные в суде.

Кроме того, в действующей редакции УПК существует ещё один существенный «предохранитель» от злоупотреблений и фальсификаций со стороны правоохранителей: если во время досудебного следствия показания получены от лица, которое было допрошено в качестве свидетеля, но в дальнейшем это лицо приобрело статус подозреваемого-обвиняемого, эти показания также не предоставляются суду во время судебного разбирательства и не могут быть признаны допустимыми доказательствами.

То есть, в принципе, действующая редакция формально предоставляет органам досудебного расследования достаточные возможности для закрепления доказательств в форме показаний. Хотя, все же в следует заметить, что такая жесткая позиция закона относительно показаний потерпевших и свидетелей (кроме тех, которые потом стали подозреваемыми) – это некоторый перекос. Такие положения относительно этих лиц существенным образом усложняют процесс, а иногда даже делают его невозможным, поскольку следователям не очень хочется таскать свидетелей и потерпевших во время досудебного расследования в суд и допрашивать их там. Судьи тоже не рвутся, поскольку у них на это, очень часто, нет времени, особенно сейчас, когда банально хронически не хватает судей в огромном количестве судов.  Да и не всегда можно заранее угадать, что какой-то свидетель или даже потерпевший, по тем или иным причинам не сможет со временем явиться в суд во время рассмотрения дела. В этом плане некоторая «оптимизация» может быть и нужна.

Но относительно подозреваемых и обвиняемых лиц это была и есть (пока ещё) целиком прогрессивная и совершенно обоснованная норма, которая в основном положила конец применению работниками милиции пыток к подозреваемым и обвиняемым во время досудебного расследования,  и которые к тому времени повсеместно приобрели уже просто дикий размах. Над людьми, относительно которых у оперов, даже из собственных, ни чем не подкрепленных фантазий, возникало подозрение относительно причастности к совершению преступления, издевались методами, которые не снились даже фашистам во время войны: людей калечили, люди выбрасывались из окон, не выдерживая пытки или признавали себя виновными.

После принятия нового УПК, правоохранители в рамках досудебного расследования по общеуголовным преступлениям почти перестали применять пытки, поскольку это потеряло какой бы то ни было смысл: показания, которые давал подозреваемый во время досудебного расследования в суд даже не подаются, а суд не имеет права их учитывать.

Что же предлагает инициатор законопроекта?

Он предлагает часть 2 статьи 23 УПК изложить в такой редакции: «Суд может принять как доказательство показания лиц, которые не дают их непосредственно в судебном заседании, только в случаях, предусмотренных частью 4 статьи 95, частью 2 статьи 97, статьёй 225 этого Кодекса».

Одновременно предлагает упомянутую часть 4 статье 95 изложить в такой редакции: «Суд может обосновывать свои выводы на показаниях, которые он непосредственно воспринимал во время судебного заседания, полученные в порядке, предусмотренном статьёй 225 этого Кодекса, или если в ходе получения следователем, прокурором во время досудебного расследования показания применялась фиксация процессуального действия путем видеозаписи, которая исследована в судебном заседании».

Более того, пункт 1-й части 3 статьи 87 предлагается изложить в такой редакции: «из показаний свидетеля, который в дальнейшем был признан подозреваемым или обвиняемым в этом криминальном производстве, в случае, если до начала допроса лица в качестве свидетеля следователь, прокурор не владели фактическими данными, которые указывали на его возможную причастность к совершению уголовного правонарушения, об обстоятельствах которого оно было допрошено».

Что это означает?

А означает видимо то, что в случае принятия этого законопроекта в предложенном депутатом-народнофронтовцем Юрием Тимошенко виде, применению пыток со стороны правоохранителей фактически снова дается зеленый свет? При этом, исходя из сегодняшней ситуации, когда профессиональный уровень полиции хуже даже в сравнении с тем, который был в милиции во времена до принятия действующего УПК, а реального контроля за работой нынешних правоохранителей похоже вообще не существует (по крайней мере, до сих пор на протяжении последних лет не удавалось рассмотреть ни на одном уровне), следует реально опасаться, что масштабы применения пыток к подозреваемым после принятия предложенного законопроекта будут намного большими, а количество невинно осужденных увеличится в разы.

Наверное,  у кого-то возникает вопрос: так в законопроекте же речь идет о видеофиксации показаний. Какие при этом могут быть пытки?

Но со всей ответственностью могу утверждать, что любая видеофиксация в плане предотвращения злоупотреблений – полная ерунда. Она ни от чего не защищает, ни чего не подтверждает, кроме того, что зафиксировано непосредственно в момент записи. Нет никакой проблемы затащить подозреваемого в кабинет, хорошенько поковыряться у него в носу шариковой ручкой, макнуть его несколько раз головой в ведро с водой с некоторой задержкой, сделать ему «слоника» (вариантов множество, лишь бы не было явно видимых телесных повреждений) и потом объяснить ему, что он, когда позовут на допрос, должен спокойно рассказать под видеозапись то, что ему подскажут опера или следователь. И будьте уверены – сломленный человек, которому пообещают все что он уже пережил, повторить в случае непослушного поведения, расскажет под видеозапись все в «наилучшем» для «правоохранителей» виде, даже, если он не имеет никакого отношения к преступлению. Расскажет даже при адвокате-защитнике, особенно, если это «прикормленный» адвокат или просто адвокат-«пофигист».

Ещё более широкие возможности для фабрикации доказательств даёт правоохранителям также законопроектное предложение считать допустимыми доказательства, если они получены от лица, которое было допрошено в качестве свидетеля, но в дальнейшем получило статус подозреваемого или обвиняемого. Это ещё более облегчает выбивание показаний с применением пыток, поскольку в данном случае нет обязанности обеспечить присутствие защитника во время такого допроса. При этом предложенная в законопроекте якобы, в качестве «предохранителя» злоупотреблений, фраза: «Достаточно, что бы прокурор или следователь доказали, что не владели фактическими данными, которые указывали на возможную причастность такого лица к совершению уголовного правонарушения, об обстоятельствах которого оно было допрошено», по моему мнению вообще фраза – ни о чем.

Но это уже, по предложению депутата Юрия Тимошенко, будет доказательством вины допрошенного человека, которое суд должен учесть при вынесении приговора и будет учитывать.

И если кто-то из Вас – тех, кто сейчас читает эти сроки, считает, что он бы ни когда не признал себя виновным, не будучи причастным к совершению преступления, то не будьте такими самоуверенными.  Наверное и депутатам не следует быть слишком самоуверенными, поскольку вполне возможно настанет время, когда все эти изменения могут напрямую затронуть и их самых?

Правда, в этом законопроекте есть и нормальное предложение. В частности, предлагается часть 2 статьи 100 дополнить абзацем следующего содержания: «О получении следователем или прокурором вещественного доказательства или документа, который добровольно выдаётся стороной уголовного производства, составляется протокол добровольной выдачи вещественного доказательства (документа), в котором отмечаются идентифицирующие признаки вещественного доказательства (документа), общее содержание документа, а также объяснение лица относительно мотивов выдачи, принадлежности выданного вещественного доказательства к расследуемому криминальному правонарушению, обстоятельств, при которых он у него оказался, о наличии прав владения им, его стоимости (ценности). Копия протокола выдаётся лицу, которое выдало вещественное доказательство (документ)».

Это довольно правильное предложение, поскольку в настоящее время правоохранители изымают вещественные доказательства и документы на основании всяких расписок и тому подобных документов, не предоставляя человеку, у которого они забраны, ни какого документа.

Законопроект в целом содержит ещё много изменений, в том числе касательно вопросов эффективности расследования, прокурорского контроля, но все это тоже нужно отдельно изучать «под микроскопом». Проект закона составлен на достаточно квалифицированном с юридической стороны уровне, который наверняка указывает на то, что его составлял не сам «инициатор», а то, что из этого законопроекта торчат уши МВД, которое снова старается облегчить жизнь своим подчиненным и усилить их возможности за счет прав граждан?

_________________________________________________

Публикация – ноябрь 2017 года