Преступления и наказания в истории северо-бессарабского села

Преступления и преступность существовали с самых древних времён. Как только люди начали организовываться в общества, как только возникли какие-то нормы и правила (моральные, социальные, религиозно-ритуальные и др.), всегда появлялись и те, кто не желал подчиняться этим нормам. Со временем появились более устойчивые и контролируемые обществом или властью нормы, которые воспринимались, как такие, которые находятся внутри очерченного круга («кон»), за который нельзя выходить. То есть, установленные нормы поведения, находились во внутренней части кона, а все запретное – за чертой круга, то есть – «за коном». Отсюда и пошло праславянское слово «закон». А те, кто преступал эту черту, становился «преступником».

История преступности, как явления, довольно длительная и достаточно широко рассмотрена правоведами, антропологами, историками и социологами. Наша же цель рассказать об известных фактах «преступлений и наказаний» в отдалённой от нынешних дней истории одного из северо-бессарабских сел, вошедшего с 1940 года в состав Украинской ССР, а теперь, находящегося в составе Украины – села Гвоздовцы Сокирянского района Черновицкой области (период – до 1944 года). Далеко не все исторические факты по этим вопросам нам известны, но с некоторыми документами по указанной теме нам удалось ознакомиться.

Сразу же следует отметить, что как и в большинстве сельских населённых пунктов нашего края, совершаемые гвоздовчанами преступления, в основном были имущественными. Впрочем, иногда случались и «забавные» правонарушения.

Например, известна легенда о том, что гвоздовецкий помещик Дмитрий Александрович Самсон (1793 года рождения) в своё время совершил довольно «значительное» по тем временам преступление: прицепил своим коням особые колокольчики, которые имели право цеплять только на коней великокняжеских особ (исторический прообраз «мигалок»). За это преступление суд в качестве условия освобождения от наказания, обязал помещика построить в селе новую церковь. Строительство церкви было окончено в 1872 году, а в сентябре 1773 года ее освятили в честь Святого Дмитрия^[1].

ЗА ЗЕМЛЮ И УРОЖАЙ…

Значительное число преступных проявлений было связано с незаконным завладением

землёй, лесами, озёрами или плодами сельхозпроизводства. И именно с землёй и владением ею связано и первое из ныне известных упоминаний о селе Гвоздовцы, которое мы находим в дарственной грамоте господаря Молдавского княжества Александра I Доброго, датируемой 1422–1431 годами. В ней, кроме прочего, описывались границы угодий, право на которые получили тогдашние совладельцы Гвоздовцов^[2]. В другом документе касающемся этого села – подтвердительной грамоте господаря Константина Могилы от 19 июля 1611 года, встречаем следующее: «А если кто вторгнется и начнёт пахать внутри их межи». В этом отрывке из документа отображён один из видов преступления против собственности в Молдавском княжестве, с которым приходилось сталкиваться и жителям села Гвоздовцы того времени^[3].

Историк П.В. Советов в одной из своих работ отмечает: «Как видно из документов XV – нач. XVII вв., под понятие противоправного пользования землями и водами законодатель относил такие действия крестьянских масс как рубка леса или кустарников, ловля рыбы, пастьба скота, покосы сена, распашка земли, охота за дикими зверями, собирание в лесу хмеля и орехов и, как подчёркивает ряд документов, какие-либо действия в землях, угодьях и водах вообще. Нарушением прав землевладельцев господарские грамоты объявляют даже заход в угодья, леса и воды, особо отмечая, что никто не имеет право входить в эти места без воли феодального владельца. В случае же нарушения документы говорят о том, что феодальные вотчинники имеют право и должны «защищать свои земли и угодья»^[4].

В том же 1611 году между крестьянами села Гвоздовцы и соседних Сербичан из-за нарушения земельных границ произошёл серьёзный конфликт, а виновные за самовольное пользование землями были наказаны штрафом в 50 волов в пользу господарского двора^[5].

Подобные нарушения фиксировались не только во времена Молдавского княжества, но и в более позднее время – в период существования Бессарабской области, а затем губернии Российской империи.

Так, например, 16 августа 1823 года в Хотинское земское исправничество обратился поверенный помощник надворного советника Сандулакия Феодосиу, отставной подпоручик Богатырев, с прошением, в котором сказано, что с межи между сёлами Сербичаны (принадлежащему С. Феодосиу) и Гвоздовцы бесследно пропали три камня «границу мошие^[6] Сербичан означающие», а посессор (т.е. арендатор) села Гвоздовцы «приказал всем гвоздовским жителям, дабы они в прошедшее воскресение весь хлеб, подлежащий секвестру забрали». То есть, посессор-арендатор гвоздовецких земель, узнавши о предстоящем разбирательстве по поводу межевых знаков, приказал гвоздовецким крестьянам забрать весь хлеб со спорных территорий, что они практически сразу же и начали делать (на фото справа – 1-я стр. прошения Богатырёва; Гос. арх. Черню обл., ф. 117, оп. 1, ед. 200).

Далее, тот же отставной поручик Богатырев жалуется, что когда ктитор^[7] села Сербичаны сообщил ему об этом, он тоже пытался собрать несколько подвод для забора хлеба, но взял только «до 40 клань разного рода хлеба», а на следующий день выехал на поле, относящееся к селу Сербичаны с тамошними дворником и ватагою для дижмы^[8], но «гвоздоуцкий дворник и ватага[9] с громадою будучи вооружены с косами … напав на меня … начали поносить ругательными словами к чести моей относящимися, схватил лошадь за повода держачи, тогда я, видя такое нападение, вставши из оной, взял у сербичанского дворника другую таковую оттуда спасся бегством, но гвоздоуцкий ватага увидя меня, что я оттуда убежал, гнались за мною в погоне до самого села Сербичан…». Потом гвоздовецкие селяне, разошлись и уже в самих Сербичанах «забрав бывших там до 20 пароволовых подвод и набрали на оные хлеба увезли в селение Гвоздоуц; где как те подводы так равно и моя лошадь и ныне находятся».

Приведя все эти факты, Богатырев просил «оное исправничество» «за таковое на меня нападение гвоздоуцкого дворника и ватагу поступить с ними по законам»^[10].

К сожалению, нам не известно, чем закончилось для гвоздовчан это дело, но как мы уже отметили – века разные, а нарушения все те же – из-за земли и плодов ее.

ВЫСОКОПОСТАВЛЕННОЕ ЖУЛЬЁ

Преступлениями, связанными с землёй и землевладением, отметились в истории также некоторые гвоздовецкие помещики. В основном эти преступления были связаны с махинациями с документами на владение землёй в Гвоздовцах и сопредельных территориях, с коррупционными действиями чиновников в интересах тех или иных помещиков.

Как известно, после изгнания турок, по общему порядку, который существовал в начале XIX ст., новой властью было решено вернуть земли бывшей Хотинской райи фактическим владельцам. Для разбора таких дел в городе Яссы был создан специальный комитет. В 1809 году в этот самый комитет обратился некий капитан Ионицэ Боян, который действовал как в своих интересах, так и в качестве поверенного семей Строеску и Гергелеску. Он лично явился в Комитет с доказательствами на право собственности этих родов на ряд вотчин, среди которых указывалась и вотчина Гвоздоуцы (т.е. Гвоздовцы). Комитет своевременно рассмотрел предоставленные документы – доказательства и признал обозначенные вотчины принадлежащими боярину Бояну и его родственникам, о чем 20 июня 1809 года комитет выдал соответствующее свидетельство. 24 октября 1809 года это свидетельство было подтверждено решением Молдавского Дивана, с окончательным утверждением господином сенатором С.С. Кушниковым^[11]. Кроме того, был выдан документ на вечное владение вотчиной Гвоздовцами семьями Строеску и Гергел (Гергелеску).

Однако, до того как появились эти претенденты на владение Гвоздовцами, село не имевшее до этого владельца, было уже передано Диваном по контракту в посессию, т.е. аренду стольнику Иоанну Кешко[12]. В связи с этим обстоятельством, Диван в свидетельстве на право собственности Строеску и Гергелеску отметил, что они вступают во владение Гвоздовцами, Кривой и другими принадлежащими им сёлами с будущего – 1810 года, то есть, после завершения срока контракта с посессорами.

18 марта 1812 года капитан Ионицэ Боян, путём обмена недвижимостью, часть Гвоздовцов передал в собственность пахарнику Тодоракию Чуре. Но, когда Чуря приехал осматривать свои владения оказалось, что у Гвоздовцов уже есть другие владельцы – представители древнего рода молдавских бояр Богушевых (Богуш, Бухуш, Бохуш). Оказалось, что Богушевы купили это село 15 мая 1811 года у Елены Карп -представительницы рода, которому Гвоздовцы принадлежали в давнем прошлом: по данным «Ведомости в Молдавский Диван от Хотинского цинута о числе в оном селений, в них дворов и людей» от 25 декабря 1772 года, Гвоздовцы принадлежали бану Георгию Карпу (умер в 1802 г.). Но ещё в 80-х годах XVIII столетия, его дочерью Марией, села принадлежавшие Георгию Карпу и его наследникам на Сокирянщине, были выставлены на публичный торг, а затем проданы, о чем свидетельствует соборная грамота господаря Молдавского княжества Александра I Маврокордата от 28 декабря 1783 года^[13]. Получается, что в 1811 году Богуши только подтвердили своё право на ранее купленное имение.

Фактически же, на момент приезда в Гвоздовцы Чури, там продолжал распоряжаться тот же Иоанн Кешко. Видимо, не желая расставаться с припавшим ему до души имением, Кешко решил провернуть аферу, направленную на полное завладение сельским имением, и для этого стал поверенным Богушей.

Именно с его «лёгкой руки», 20 марта 1812 года, всего через 2 дня после утверждения права на Гвоздовцы Тодорокию Чуре и через 3 года после утверждения владения на часть села Строеску и Гергелеску, Молдавский Диван выносит решение, согласно которому вотчина Гвоздовцы присуждалась боярам Богушевим и самому Кешко: «стольнику Кешко и боярам Богушевим присуждается и вотчина Гвоздоуцы на реке Драбище».

Уголовный суд присяжных в Российской империи

Нам пока не известно, пытались ли Строеску и Гергелеску что-либо делать относительно своего имения в Гвоздовцах после даты завершения посессии, то есть, после 1 января 1810 г., но Тодоракий Чуря сдаваться просто так не захотел. К тому же, он тоже был не последним человеком в Бессарабии. И новым решением Дивана от 29 марта 1812 года, право владения Гвоздовцами И. Кешко и боярами Богушами было прекращено. Вместе с тем, документ о разделе Богушевых от 20 декабря 1813 года удостоверяет, что половина Гвоздовцов все таки осталась за Кешко, а вторая половина – за родом Богуш: «Гвоздоуцы – целое селение, Белявинцы – целое селение, Заведены – целое селение. Эти вотчины собственные Богушевих, за отдельными документами разысканные и полученные стольником Иваном Кешком по условию учиненной им 30 января 1812 года, который бы из вотчин фамилии Богушевих сколько отыщет и возьмёт у владение собственными работами и затратами должен получить половину».

Впрочем, хотя Чуря ещё некоторое время и пытался отстоять свои права, но в 1814 году он все же уступил принадлежащую ему часть тому же Кешко: «оставил во владение его Гвоздоуцы за тысячу голландских червонцев, предоставив обещание вернуть права Кешке подачей бумаги Бессарабскому Правительству». В этом же году Иоанн Кешко выкупает часть села, которая принадлежала Николаю и Тодору Богушам, а также и часть, которой владел Тодоракий Чуря и становится единоличным собственником села Гвоздовцы.

Каким же образом, на самом деле, Кешко из посессоров временно бесхозного села стал его владельцем?

Кишинёвский тюремный замок.

Хотинская крепость с тюрьмой

Как мы можем судить по материалам исследованных нами архивных дел, афера была провернута с участием Тодоракия Чури. Известно, что в 1811 году Кешко пришел к Т. Чуре и заявил, что он является поверенным фамилии Богушев, которые являются настоящими владельцами вотчины Гвоздовцы. В подтверждение своих слов Кешко предоставил Чуре в качестве доказательства, так называемый «мировой лист» – письменное мировое соглашение, заключённое ещё в те времена, когда в Молдавском княжестве стояла русская армия под командованием генерала П.П. Румянцева (т.е. в 1768–1774 или 1787–1792 гг.). Чуря, якобы, увидев, что Гвоздовцы в представленном Кешко документе значатся на реке Драбиште (которая действительно течёт через Гвоздовцы), а в его документах, полученных от Ионицы Бояна, они находились «на реке Вилии» (реки с таким назаванием в то время в Гвоздовцах фактически не было), осознал, что случайно завладел не тем селом, и уступил без какого бы то ни было судопроизводства, «чтобы Кешко владел этими Гвоздауцами на Драбиште», а он Чуря, отыскивая другие Гвоздоуцы, которые должны быть на Вилии, не нашёл оных»^[14].

Иными словами, Чуря увидев много сложностей в доказывании своего права на имение в судебном порядке, решил тихо, без лишнего шума продать свою часть, скрывши, при этом, сделку от других своих совладельцев – Строеску и Гергелеску. Фактически, таким образом, он создал для И. Кешко возможность заграбастать все село, не упустив собственной выгоды. Об этом свидетельствует и сам Кешко, которой заявил: «договорился с каминарём, которому я сделал некоторые в его интересах облегчения, и он согласился принять от меня денежной наличностью тысячу голландских червонцев и отказался добровольно от прав, которые до сих пор имел на сию вотчину, оставив оную в полное моё владение, чтобы мог я продать в вечность и тем пополнить другие мои интересы, с тем однако, что бы настоящее соглашение между нами была скрыта в тайне от других лиц, которые имеют с нами участие в сей и других вотчинах, чтобы не выдавались с их стороны претензии и осложнения в совершении этого намерения, … а по получению оных он обязан подать со стороны своей формальную бумагу в Бессарабское Правительство, в которой сам бы объяснил права мои на вотчину Гвоздоуцы, чтобы можно было такой бумагой прекратить претензию, которая возникла со стороны г. Сандулакия Феодосиу; для утверждения выше записанного подписываюсь 1814 года декабря 12 дня Иоан Кешко Стольник». Документ заверен официально: «Чтобы не изменить. Андронакий Донич Ворник»^[15].

Этапирование осужденных

Женщины в Арсенальной тюрьме Санкт-Петербурга

Кстати, ворник Андронакий Донич, хотя и удостоверил этот документ, но понял его «злосовесность». 8 февраля 1818 года он предупреждал собрата по масонской ложе Чурю, что Константин Вырнав – представитель обманутых Чурей и Кешко родов Гергелєску и Строеску, прибыл в город Яссы и хочет подать на Чурю жалобу за «оскорбление ему чинимое» по поводу вотчины Гвоздовцы. В этом же письме Донич отмечает, что ему удалось удержать Вырнава от подачи жалобы.

Из всего комплекса имеющихся документов можно с довольно большой уверенностью сделать итоговый вывод о том – как все происходило на самом деле: Кешко получил Гвоздовцы в посессию, а затем решил прибрать это поместье в свои руки. Он вступает в сговор с представителями старинного знатного молдавского боярского рода Богушей, заключает с ними соглашение на представительство их интересов, оговаривая в соглашении с ними, что за свои услуги получает часть села. После этого он подделал «старый» мировой лист, что в то время было не сложно (таких фактов историками выявлено много). И уже с использованием подделанного документа и, как мы можем предположить, не без взяток (распространённое явление и в то, и в наше время), оформил на Богушей и на себя право собственности на село. При этом он, также воспользовался расхождением между содержанием старинных документов относительно названия сельской реки (Вилия) и фактическими названиями рек, которые текут рядом с Гвоздовцами (Раковець, Драбище (Драбиште, Драгиште)^[16]. В дальнейшем, после сделки с Чурей, он по тому или иному уговору с Богушами, переоформил на себя оставшуюся часть сельского имения, а Гергелеску и Строеску при этом остались, как говориться, «в пролёте».

По большому счёту – чистейшее мошенничество. Подобных махинаций со стороны помещиков – землевладельцев было в те времена множество, но уголовного продолжения у них, как правило, не было – деньги делали своё дело…

ОБЫЧНЫЙ КРИМИНАЛ…

Но деньги спасали не всех, да и не у всех было достаточно денег, для того, что бы пытаться откупиться от уголовного преследования.

Следует отметить, что с 1843 года уголовная ответственность определялась «Уложением о наказаниях уголовных и исправительных». В дальнейшем, в 1864 году был введен в действие также «Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», в который «вошли» менее значительные преступления, а в 1866 году была введена в действие новая редакция «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных». В те же времена начал формироваться и учёт лиц, которые привлекались к уголовной ответственности – для того, чтобы полиция и суды могли использовать эти сведения в своей деятельности. Сведения об осуждённых лицах публиковались в специальном секретном издании Министерства юстиции – «Ведомость справок о судимости», которые издавались ежегодно и распространялось по полицейским управлениям и охранным ведомствам всех губерний империи.

Именно из этих учётных изданий нам становится известно о некоторых уголовных преступлениях гвоздовчан, совершенных во второй половине ХІХ-го и начале ХХ века.

Например, согласно учётным данным, среди «удостоившихся» привлечения к ответственности по статьям Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1866 года числится: «Ландыга Ефрем Терентиев, царанин с. Гвоздоуцы, Хотинского у. (жил в услужении), 14 л.; приговорён Кишинёвским Окружным судом, по 1647 ст. и 1649 ст. Уложения о наказаниях, в монастырь на 2 мес. Исп. в ноябре 1876».^[17]

Статья 1647 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1866 года гласит: «За кражу со взломом, наказание определяется, смотря по роду и важности учинённого взлома, именно: когда для сего был, сделан подкоп под дом или иное здание, или же отбиты или разбиты ворота или наружные двери здания, или проломаны стены, или кровля, или сделан иной пролом, то виновные в оном подвергаются: в первый раз, лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, прав и преимуществ и ссылке на житье в Сибирь или отдаче в исправительные арестантские отделения по третьей степени 31 статьи сего уложения; во второй раз, тем же наказанием, с возвышением их одною степенью; а в третий, лишению всех прав состояния и ссылке на поселение в Сибирь.

Когда же взлом ограничивался разбитием, или повреждением окон или внутренних в здании дверей, шкапов, сундуков, ларцов или иных хранилищ, в коих находились украденные вещи или другие предметы, или же отбитием замков, бывших на тех сундуках или иных хранилищах, или же оторванием приложенных к ним печатей, то определяемые сей статьёй наказания, за содеяние преступления, как в пер­вый, так и во второй раз уменьшаются каждое одного степенью.

Осужденные дети

Каторжане

Но за учинение сего преступления в третий раз, виновные приговариваются: к лишению всех прав состояния и к ссылке в Сибирь на поселение».

А статья 1649 Уложения определяет: «Если кража учинена слугами, работниками, подмастерьями, или другими лицами, проживающими у того, чьё имущество украдено, то на­казания за оную определяются на следующем основании:

1) Когда кража главным виновным учинена по уговору и в сообществе с наведёнными им для сего на дом или другое жилье или нежилое строение людьми и со взломом, то он подвергается: лишению всех прав состояния и ссылке на поселение в отдалённейших местах Сибири. Строгость наказания уменьшается одною степенью, если притом не было взлома.

2) Когда кража учинена без уговора и сообщества с другими наведёнными для того людьми, но со взломом какого-либо рода, то виновные приговариваются: к наказанию определённому в предшедшей 1647 статье за учинённую в первый раз кражу со взломом того рода, но с возвышением онаго одною против положенного в сей статье степенью» ^[18].

То есть, четырнадцатилетний гвоздовчанин Ефрем Ландыга, живший у кого-то в услужении (слуга, подмастерье или т.п.), украл что-то у своих хозяев и за это по 2-м статьям, с учётом обстоятельств дела, был отправлен на 2 месяца отмаливать грехи в услужение к монахам.

Кстати, для Ландыги этим наказанием история с кражей не закончилась. В истории Гвоздовцов известны случаи, когда в целях обеспечения общественного спокойствия внутри населённого пункта, нарушителей общественного порядка выселяли из села. Причем, выселение могло быть инициировано сельским сходом (где любой желающий мог высказать своё мнение о выселяемом однообщиннике, приводя в пример случаи его «плохого поведения») и закреплено решением сельского общества (громады). Естественно, причинами для выселения члена общества, как правило, были неоднократно совершенные тяжёлые проступки и такое решение считалось  одним из радикальных методов борьбы с асоциальным элементом в крестьянской среде. Подобное, как правило, происходило только после тщательной проверки адекватности этого решения со стороны волостного начальника, а затем администрацией уезда, и далее – после заключения чиновников соответствующих государственных органов, к которым крестьяне ходатайствовали о выселении с постоянного места жительства «неблагонадёжного».

Именно таким образом в 1888 году упомянутый Ефрем Ландыга был выселен из Гвоздовцов, о чем свидетельствует «Дело об утверждении приговора сельского общества с. Гвоздоуцы Хотинского уезда о выселении крестьянина Ландыга Е. за судимость (02.06.1887-26.06.1888)»[19]. Таким же образом в 1880-х годах местные крестьяне поступили и с гвоздовчанином Иваном Богайчуком, о чем также свидетельствуют сохранившиеся документы государственных архивов[20].

Женская каторга в Сибири

Террористки на каторге.

Привлекались гвоздовчане к ответственности и по Уставу о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 года (в редакции 1872 года). Так, например, в учётных данных находим: «Шевцова Марья Иванова. Царанка Хотинского уезда, с. Гвоздоуцев (хлебопашица), 40 л.; приговорена Мир. С. 5 участка Хотинского округа, по 169 ст. Устава о наказаниях, в тюрьму на 3 месяца. Исполнено 19 декабря 1881 г.^[21] Статья 169 Устава о наказаниях предусматривает ответственность за кражу предмета ценою не свыше трехсот рублей. За это виновные подвергаются «заключению в тюрьме на время от трех до шести месяцев»^[22]

По этой же статье Устава о наказаниях был также осуждён «Кучерявый Иван Гаврилов. Царанин Хотинского уезда, с. Гвоздоуц (хлебопашец), 25 л.; приговорен Хотинским Съездом Мировых судей, по 169 ст. Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, в тюрьму на 1 ½ месяца. Исполнено 5 марта 1882 г.»^[23]

Более оригинальным оказался гвоздовчанин «Гангал Пантелей Андреев. Царанин с. Гвоздоуц, Хотинского уезда (хлебопашец), (возраст не обозначен); приговорен Хотинским Съездом Мировых судей, по 2 п. 178 ст. Устава о наказаниях, в тюрьму на 2 недели. Исполнено 10 августа 1884 г.^[24] Статья 178 Устава о наказаниях предусматривает ответственность «За присвоение найденных денег или вещей; или ж найденного в чужой земле клада, виновные, если известен хозяин найденного, подвергаются: денежному взысканию не свыше тройной суммы или цены денег или вещей» (п.1). А по п. 2: «За повторение сего проступка, а равно в случае, когда виновным не только был известен хозяин найденного, но притом найденное было от них требовано, или им было известно, что о сей потере объявлено установленным порядком, они могут быть подвергнуты: заключению в тюрьме от двух до шести месяцев» ^[25].

***

К сожалению, в истории Гвоздовцов случались и весьма тяжкие преступления. При этом их совершали, как сами гвоздовчане, так и жители других населённых пунктов. В этом плане показательна нашумевшая в своё время история, касающаяся происхождения одной из ветвей рода Куцких. Примерно в начале второй половины ХІХ-го века, один из молодых гвоздовчан этого семейства в поисках заработка отправился в соседнюю Подольскую губернию, где устроился на работу в г. Шаргороде или где-то рядом (ныне – Винницкая область). Там он познакомился с местной девушкой – еврейкой по имени Хана, в которую влюбился. Из-за того, что её родственники были против этих отношений, влюблённые сбежали в Гвоздовцы, где и обжились. Через несколько лет, когда у новоявленной семьи уже были свои дети, отец Ханы каким-то образом узнал о её местонахождении и с двумя сыновьями – братьями беглянки приехал в Гвоздовцы, намереваясь забрать дочь – сестру вместе с детьми. Семья Куцких, конечно, пыталась этого не допустить. Возникла потасовка, в ходе которой один из братьев беглянки схватил висевшую во дворе косу и отсек голову мужу Ханы. Сразу после этого убийца со своим отцом и братом скрылись, их дальнейшая судьба не известна. А молодая вдова вместе с детьми так и остались жить в Гвоздовцах. Именно от детей упомянутой Ханы и её погибшего мужа пошла в селе отдельная ветвь рода Куцких.

В последние десятилетия XIX века в селе «прославились» своим асоциальным поведением двое братьев, записи о которых находим в упомянутых ведомостях о судимости: «Видыш Василий Павлов. Ув. в зап. ряд. (хлебопашец), 28 л., родился и приписан в с. Гвоздоуцах, Хотинского уезда; приговорен Кишинёвским Окружным судом, по 1629 ст. Уложения о наказаниях, в каторжных работах в креп. На 8 лет. Исполнено 18 августа 1884 г.»^[26]; «Видыш Иван Павлов. Поселянин с. Гвоздоуцев, Хотинского уезда (хлебопашец), 25 л.; приговорен Кишинёвским Окружным судом, по 1629 ст. Уложения о наказаниях, в каторжных работах в креп. На 8 лет. Исполнено 18 августа 1884 г.»^[27].

Статья 1629 Уложения о наказаниях предусматривает ответственность за разбой с нападением на дом или иное обитаемое здание или целое селение, за что предусмотрено наказание – от 10 до 15 лет каторги, с отбыванием в крепостях^[28].

Как видим, Василий Выдыш, после увольнения в запас с действительной военной службы, видимо не нашёл себя в невоенной жизни и вместе с младшим братом взялся за разбои. Исходя из предусмотренного законом минимального наказания за такое преступление (10 лет каторги), суд обошёлся с обоими братьями в достаточной мере гуманно, определив им наказание ниже низшего предела (8 лет). Но в данном случае гуманизм судебной власти не пошёл им на пользу. В изданной через 2 года – в 1886 году «Ведомости справок о судимости» мы вновь находим записи о них: «Видищук Василий Павлов. Лишён особых прав, поселянин Хотинского уезда, с. Гвоздоуц (чернорабочий), 32 л.; приговорён Кишинёвским Окружным судом (во 2 раз, по различным) по 2 п. 1453 ст. Уложения о наказаниях, в каторжные работы на 15 л. Исполнено 31 октября 1885 г.»^[29]; «Видищук Иван Павлов. Лишён особых прав, поселянин Хотинского уезда, с. Гвоздоуц (чернорабочий), 28 л.; приговорён Кишиневским Окружным судом (во 2 раз, по различным) по 2 п. 1453 ст. Уложения о наказаниях, в каторжные работы на 15 л. Исполнено 31 октября 1885 г.»^[30]

Остров Сахалин. Тюрьма, где отбывал наказание гвоздовчанин Василий Выдыш (он же — Видыш, Видищук, Ведещук). Фото П.И. Ноитаки, конец ХІХ ст.

То есть, гвоздовецкие братья-разбойники, несколько видоизменив фамилию и немножко возраст (впрочем, это могут быть ошибки писарей), на следующий год после отправки в каторжные работы совершили новое преступление. И какое!? Смотрим статьи 1452 и 1453 Уложения о наказаниях:

«1452. Кто, с обдуманным заранее намерением или умыслом, убьёт женщину беременную, зная, что она в сем положении, тот подвергается за сие, смотря по обстоятельствам дела: лишению всех прав состояния и ссылке в каторжную работу в рудниках или на время от пятнадцати до двадцати лет, или без срока.

1453. К одному из определённых в статье 1452 наказанию, смотря по обстоятельствам дела, приговариваются также виновные в убийстве с обдуманным заранее намерением или умыслом:

1) когда сие убийство учинено или чрез поджог, или чрез произведённое взрывом пороха или газа, или иным образом разрушение строения, или чрез учинённое прорванием плотины пли другим каким-либо способом потопление, или же чрез порчу мостов, железных дорог, или чрез выстрелы в толпу людей, хотя и для лишений жизни одного только человека, и вообще через такие действия, от коих подвергались гибели или опасности несколько лиц, или и целое селение или город;

2) когда убитый лишён жизни через истязания, или же был пред тем подвергаем каким-либо более или менее жестоким мучениям;

3) когда, для учинения своего злодеяния, убийца скрывался в какой-либо засаде, или заманил убитого в такое место, где он удобнее мог посягнуть на жизнь его;

4) когда убийство учинено для ограбления убитого, или для получения наследства, или вообще для завладения какой-либо собственностью его или другого лица;

5) когда оно учинено посредством отравления» ^[31].

То есть, исходя из имеющейся информации по справке о судимости, братья Видыши/ Видищуки умышленно убили беременную женщину, при чем – с применением мучений или истязаний.

Впрочем, нельзя утверждать, что они совершили это убийство уже после осуждения за первое из указанных преступлений. Нам не известны материалы уголовного дела и совершенно не исключено, даже наиболее вероятно, что убийство беременной женщины братья – разбойники совершили ещё до их поимки и первичного осуждения, но не были своевременно изобличены до первичного осуждения; а уже потом, после установления их причастности к убийству, им ещё добавили срок каторги.

***

Печатная копия карточки, составленной А.П. Чеховым на гвоздовчанина Василия Видыша-Видищука-Ведещука (Выдыша)

Немного отвлекаясь от основной темы, отметим интересный исторический факт, связанный с одним из разбойников Видышей-Видищуков – Василием: он, отбывая наказание удостоился внимания классика мировой литературы, великого русского писателя и драматурга (а по совместительству – и врача) – Антона Павловича Чехова[32].

А.П. Чехов в 1890 году посетил о. Сахалин и довольно детально провёл описание островной жизни. Ему даже был выдан документ, разрешавший путешествие по всему острову: «Удостоверение. Дано сие от начальника острова Сахалин лекарю Антону Павловичу Чехову в том, что ему, г. Чехову, разрешается собирание разных статистических сведений и материалов, необходимых для литературной работы об устройстве на острове Сахалине каторги. Начальникам округов предлагаю оказывать г. Чехову для означенной цели при посещении им тюрем и поселений законное содействие, а в случае надобности предоставлять г. Чехову возможность делать разные извлечения из официальных документов. В чём подписом и приложением казённой печати удостоверяем, июля 30 дня 1890 года, пост Александровский. Начальник острова генерал-майор Кононович. Правитель канцелярии И. Вологдин. Вр. и.д. делопроизводителя Андреев».

С этим документом Чехов обследовал самые отдалённые тюрьмы и поселения острова. «Я объездил все поселения, заходил во все избы и говорил с каждым; употреблял я при переписи карточную систему, и мною уже записано около десяти тысяч человек каторжан и поселенцев. Другими словами, на Сахалине нет ни одного каторжного или поселенца, который не разговаривал бы со мной», — писал А.П. Чехов издателю А.С. Суворину 11 сентября 1890 года.

То есть Чехов на Сахалине проделал просто титаническую работу. Его интересовало буквально все: климат, гигиенические условия тюрем, пища и одежда арестантов, жилища ссыльных, состояние сельского хозяйства и промыслов, система наказаний, которым подвергались ссыльные, положение женщин, жизнь детей и школы, медицинская статистика и больницы, метеорологические станции, жизнь коренного населения и сахалинские древности, работа японского консульства в Корсаковском посту и многое другое. Из 65 русских селений, обозначенных на карте Сахалина 1890 года, Антон Павлович описал или упомянул 54, а лично посетил 39 селений. В условиях тогдашнего бездорожья и неустроенности жизни на острове сделать это мог только такой самоотверженный человек, каким был А.П. Чехов.

Ссыльнопоеселенцы одного из селений о. Сахалина

С 11 июля по 10 сентября А.П. Чехов оставался на северном Сахалине, посещая селения Александровского и Тымовского округов. Он остановился в посту Александровском (ныне город Александровск-Сахалинский), побывал в селениях, расположенных в долине реки Дуйка: Корсаковка (сейчас в черте города), Ново-Михайловка (Михайловка), Красный Яр (упразднено в 1978 году).

Именно в посту Александровском он встретил и записал нашего землячка, который к тому времени занимался гонкой дёгтя.

По результатам поездки А.П. Чехов написав книгу «Остров Сахалин (Из путевых записок)» (М.: изд. ред. журнала «Русская мысль», 1895).

ВО ВРЕМЕНА РУМЫНСКОЙ ОККУПАЦИИ

Во времена румынской оккупации Бессарабии (1918–1940, 1941–1944), преступность в селе Гвоздовцы, конечно тоже проявлялась. Мы здесь не будем касаться случаев, связанных с сугубо политическим противостоянием, в том числе и с идеологической борьбой с оккупантами, хотя румынская власть такие действия также квалифицировала, как преступления.

Печально известная румынская тюрьма “Дофтана”

Узники румынской тюрьми «Дофтана». В таких условиях там отбывали наказание и некоторые гвоздовчане, в т.ч. участники Хотинского восстания 1919 г. Например Артем Швец вернулся домой только в 1929 г.

В соседнем селе Клокушна в то время находился жандармский пост на 2 или 3 села, которым руководил офицер. В Гвоздовцах жандармский пост также имел своё помещение. За порядком в селе в то время следили два румынских жандарма – Матей и плутоньер Попа. Матей, по воспоминаниям гвоздовчан, был не очень злой, а плутоньера все очень боялись. Детей он бил сразу, без разбора ни за что – просто за то, что попались при встрече на улице. Жандармам в работе помогали два милиционера из числа местных жителей. Одним из них был Илья Филиппович Гангал, второй – Семён Рудык. Они тоже по разному относились к своему служебному положению. И. Гангал старался помочь людям, когда это было возможно, а С. Рудык был довольно злобным человеком и старательно прислуживал оккупантам. Из донесений указанных лиц, становится известно, что в Гвоздовцах в этот период совершались разные преступления – от мелких краж до конокрадства.

В начале 30-х годов село держала в страхе банда конокрадов, которые совершили много преступлений. Их возглавлял некий Сливка (якобы из с. Селище). Но так длилось до тех пор, пока гвоздовчанин Порфирий Филиппович Кучерявый не застал Сливку у себя в сарае. Ветеран Первой мировой войны просто заколол конокрада вилами. С того времени об этой банде в селе никто больше не слышал. Кстати, румынские полицейские которые приехали на место происшествия, только похлопали П. Кучерявого по плечу, сказали: «Бине омуле!» («Молодец, мужик!») и даже ни разу ни куда не вызывали.

Продолжительное время, почти от начала румынской оккупации на территории всего Хотинского уезда действовала гайдамацкая группа (или как говорили молдаване – гайдуки) Полищука и Буды, дерзко грабившая помещиков, представителей румынской власти и более-менее зажиточных евреев, которые в большинстве своём активно прислуживали оккупантам и сами не брезговали «обдиранием» крестьян различными способами. Большинство или значительную часть награбленного Полищук и Буда раздавали крестьянам. О них в народе слагали легенды, и даже песню на молдавском языке.

Полищук – бывший унтер-офицер царской армии, был довольно грамотным і многосторонне-развитым человеком. Даже был случай, когда он, переодевшись в форму румынского генерала, выстраивал перед собой румынских жандармов, проводивших инструктаж крестьян по его же поимке. Это произошло именно в Гвоздовцах, возле дома жандармского поста, который тогда находился приблизительно посреди участка Шляха между церковью и селом Клокушна. Жандарм вычитывал крестьянам очередной циркуляр относительно поиска «бандитов», а в это время по Шляху со стороны Клокушны в сторону Романковцев ехала бричка с «румынским генералом», денщиком и кучером. Бричка остановилась возле толпы, «генерал» спросил жандарма о причине собрания. Тот вытянувшись и отдавая честь, доложил. «Генерал» дал команду продолжать, даже «толкнул» короткую речь о необходимости быстрой поимки «разбойников» и уехал. Собрание ещё не закончилось, когда вернулась бричка и кучер передал жандарму записку: «Благодарю за честь! Полищук». Понятно, что «денщиком» был переодетый Буда, а кучер был просто нанятым селянином, который ни чего не знал.

Жандармский патруль в селе

Буда был неграмотным, но не менее бесшабашным. Властям несколько раз удавалось арестовывать гайдамаков, но они все время убегали и продолжали свою борьбу. Неоднократно бывали они и в Гвоздовцах. Как-то в гвоздовецком лесу жандармы устроили облаву на Полищука, на которую собрали много крестьян. Гайдамака, который спрятался на дереве увидел П.Ф. Кучерявый, и понятно, что не выдал. Ночью Полищук, который не известно, как узнал, кто именно ему помог, посетил Порфирия Филипповича, и поблагодарил его суммой в 100 румынских леев.

Полищук и Буда действовали в основном вдвоём, но периодически к ним присоединялись и отдельные местные крестьяне. Одним из таких видимо был гвоздовчанин Арсений Иванович Мафтуляк. Вместе с другими односельчанами в 1919 г. он принимал довольно активное участие в Хотинском восстании, вместе с восставшими ушёл за Днестр. Но со временем, довольно странным образом вернулся. Сначала он занимался контрабандой очень дефицитными в румынские времена кожаными ремнями, постоянно переправляясь туда-обратно через Днестр. Одновременно он постоянно проводил среди крестьян агитационную работу «за русских». Со временем взялся за разбойные нападения на богачей.

Румынские жандармы постоянно разыскивали его, устраивали облавы в селе, но поймать не могли. Дважды они вызвали в Хотин и Черновцы родного брата гайдамака – Василия Ивановича Мафтуляка, подвергали его допросам, жестоко били. И когда Арсений узнал об этом, он несколько копируя Полищука, сам явился в форме румынского майора к жандармскому «шеф где пост» в селе Клокушна, провёл с рядовыми жандармами инструктаж по поиску гайдамаков, отправил их на поиск, а когда остался один на один с шеф-где-пост, повесил того, отомстив таким образом за брата.

Немного забегая вперёд, отметим, что А. Мафтуляк открыто появился в селе в 1940-м году – почти сразу после освобождения от румынской оккупации. Он приехал на подводе о двух конях да ещё и с кобылой. Этих коней он подарил брату Василию Мафтуляку. Но за некоторое время до начала войны Арсений Мафтуляк исчез. Куда – не знает ни кто. Уже после завершения Великой Отечественной войны его местонахождением почему-то интересовались органы советской госбезопасности, но и до сих пор о его судьбе ничего не известно.^[33]

Жандармы в северо-бессарабском городке

Такое странное возвращение А.В. Мафтуляка на оккупированную Румынией территорию с последующими частыми переправами через Днестр, вместе с агитационной работой и открытым появлением в селе в 1940-м году дают основания довольно уверенно полагать, что А.В. Мафтуляк сотрудничал с советской разведкой. Нельзя исключить также, что и его таинственное исчезновение перед войной тем или иным образом тоже связано с разведывательной деятельностью.

Все же, спустя некоторое время, жандармы в очередной раз поймали Полищука и чтобы избавиться от него, спровоцировали ему побег, во время которого застрелили народного мстителя и героя. Похоронен он на кладбище в г. Новоселица. Но это было уже во время войны. Буда сидел в тюрьме, был освобождён в 1944 году советскими войсками, пошёл на фронт, где героически погиб^[34].

Пострадал от преступников и гвоздовецкий помещик Платон Иванович Бибери. В довоенные годы неизвестные разбойники в отсутствие охранника зашли к нему домой и под угрозой забрали деньги. Один из бывших гвоздовчан – М.Ф. Грушецкий рассказывает: «Мой отец построился неподалеку от Бибера и дружил с ним. Было такое, что ещё до войны, пришли к Биберу воры. А сторожа не было, тот пошёл домой. Воры встретили того сторожа, спросили, есть ли у Бибера сторож. А он говорит: «Я сторож, и иду домой». Они и пошли, спрашивали у Бибера, есть ли деньги? Бибер сказал им, что деньги в ящике стола. Воры сказали: «Мы их туда не ложили, ты положил, ты и бери». Забрали у Бибера деньги, сказали, чтобы 2 часа не выходил из дома.

М.Ф. Грушецкий утверждает, что это были не Полищук и Буда, но всё же исключить такую вероятность нельзя.

Имели место в «румынские» времена и другие правонарушения. Уже упомянутый П.Ф. Кучерявый был человеком с очень жёстким характером, не любил, как говорится, «прогибаться» и не терпел оскорблений. Сельские жандармы и милиционеры его трогать тоже побаивались, особенно после случая с конокрадом. Однажды он ехал на подводе в Гвоздовцы из Сокирян. На базаре в Сокирянах Порфирий Филиппович приобрёл новую подводу, которую прицепил к старой. Понятно, что сделка была прямо на базаре «обмыта» и П.Ф. Кучерявый был в несколько «весёлом» расположении духа. Дорогой ему довелось разъезжаться со встречной бричкой, на которой ехал чиновник румынской прокуратуры с женой. Потом говорили, что сам прокурор (но это не факт). При разъезде прицепленная новая подвода зацепила бричку чиновника. Прокурорская жена заверещала что-то на румынском языке, но Порфирий Филиппович понял только одно знакомое ему румынское слово: «поркуле» (свинья). Этого ему было достаточно, чтобы прокурор с прокуроршей получили несколько добрых ударов кнутом.

Румыны довольно быстро узнали о том, кто именно побил прокурорского чиновника, поскольку в селе способных на такой поступок было не так уже и много. Но Порфирия Кучерявого предупредил милиционер Илья Гангал. Через него заранее договорились с жандармами о некоторой откупной сумме для «господ жандармов», которые после этого виновника даже подвергать допросу не брались. В помещении жандармского поста в одной комнате сидел жандармский офицер с пострадавшим прокурором, во второй комнате милиционер Илья Гангал со всей силы лупил кнутом по мешку, а Порфирий Кучерявый кричал, якобы «от боли». Прокурор наслаждался криками, жандарм внутренне усмехался, этим всё и кончилось. Кстати, в этом случае в пользу П.Ф. Кучерявого сыграли свою роль ещё два фактора: румынские жандармы не очень любили своих прокуроров (в отличие от денег) и, кроме того, по румынским законам состояние алкогольного опьянения считалось обстоятельством, смягчающим вину^[35].

Есть и ещё один румынский документ, говорящий о незаконных (на то время) действиях наших земляков: «Мы, подполковник прокурор Ташкэу Виржил, председатель Военного Суда III Территориального Органа, имея в виду, приказ господина главного командира III Территориального Органа о прямом направлении в суд № 692 от 1944 г., которым названный Грабовский Михаил из коммуны Гвэздэуць – Клокушна Хотинского уезда, направлен в Военный Суд III Территориального Органа за преступление о краже и за побег, преступления квалифицированные, предусмотренные и наказуемые по ст. 524, 525 п. 2) лит. b); п. 3) лит. b) УК и ст. 297 УК, совместно с D.L. № 509 от 1943 г. С учётом того, что вышеназванный обвиняемый не явился по повестке, которую ему отправили, чтобы исполнить формальности, предусмотренные ст. 254 С.J.M., а из материалов дела следует, что он исчез. На основании положений ст. 364 С.J.M., постановляем: обвиняемый Грабовский Михаил с известным последним местом жительства в ком. Гвэздэуць – Клокушна Хотинского уезда, должен явиться в этот Военный Суд 3 Марта 1944 года в 8 часов для исполнения формальностей, предусмотренных ст. 254 С.J.M., а в противном случае будет осуждён при неявке в суд 8 Марта 1944 года в 8 часов. Настоящее постановление о неявке в суд будет вывешено в последнем месте жительства вышеназванного на доске объявлений этого Военного Суда, будет опубликовано в Официальном Мониторе и пройдёт по регистру повесток дня III Территориального Органа. Датировано 17 февраля 1944 года. Председатель, подполковник прокурор Ташкэу Виржил. № 4296 Дело № 716/944»^[36].

Исходя из содержания этого постановления, можно с достаточной вероятностью, предположить, что Грабовский Михаил служил в румынской армии и с учётом приближения фронта к румынским границам, просто дезертировал, прихвативши с собой кое-что из воинского имущества. А может быть – и не воинского?

Следует заметить, что Михаил Грабовский после освобождения Гвоздовцов в марте 1944 года всё же добрался домой и жил потом в селе.

Крайне распространённым на Сокирянщине в «румынские» времена преступлением была контрабанда (как, впрочем, и во все времена). К этому располагала близость границы с СССР, которая тогда проходила по Днестру. Через Днестр и шла контрабанда. Честно говоря, мы не знаем – что именно переправляли контрабандисты из Румынии в СССР, но из Союза в Румынию контрабандным путём активно переправлялись предметы одежды фабричного производства, поскольку в СССР такая одежда была намного дешевле. Также переправлялись кожаные изделия (ремни), бытовая утварь и даже лошади. Значительную часть контрабанды составляли папиросы и прочие табачные изделия.

Румынские пограничники задержали перебежчиков и перевозчиков

Но наибольший доход контрабандистам приносила переправа в Румынию из СССР «живого товара» – беженцев, в первую очередь – евреев. Евреи щедро оплачивали такие опасные услуги. Однако, поскольку они бежали в Румынию при помощи контрабандистов всегда с большим количеством ценных вещей и, как правило, с достаточно немалым количеством золотовалютных ценностей, далеко не все беглецы доплывали далее середины Днестра: их целыми семьями убивали, топили, забирая всё, и только седой Днестр знает, сколько таких беглецов покоится на его дне… Впрочем, и многих из тех, кто благополучно добрался и сохранил своё имущество, после начала Великой Отечественной войны ждала незавидная участь. Не это – уже другая история…

Конечно, непосредственно переправкой контрабанды занимались жители прибрежных сёл с обоих сторон Днестра, но дальнейшее движение контрабандных товаров производилось уже с задействованием жителей более отдалённых от реки. Были замешаны в этом промысле и некоторые жители Гвоздовцов.

САМОСУД

Традиционное сельское общество Гвоздовцов и Сокирянщины в целом весьма резко реагировало на разного рода злодеяния, и по своему старалось реагировать на них. Так, пойманного мелкого воришку на первых порах могли и не сдавать в компетентные органы, а решить проблему собственными силами. К примеру, пойманного вора приводили на сельскую площадь или в любое другое общественное место, ложили его на землю лицом вниз и вытягивали руки, по которым затем били розгами.

Практически во всех сёлах Сокирянщины имел место обычай наказания за воровство ульями с мёдом – вора с привязанным ульем водили по селу и заставляли просить прощения. Всё это время его жалили пчёлы. В некоторых случаях эта процедура дополнялась унизительными ударами: каждый желающий мог ударить вора палкой, розгой, рукой или ногой. Нечто подобное встречалось и в других регионах Украины[37].

В Гвоздовцах, ещё и в 1930-1940-х годах (при румынах) так в большинстве случаев поступали практически с любым мелким вором. Старожилы вспоминают, что мелких воришек если ловили, то кто-то из милиционеров водил их по селу, кричал: «Люди, поймали вора!». Каждому разрешалось подойти, оскорбить вора, плюнуть ему в лицо, даже нанести удар рукой. Ногами и предметами бить и наносить существенные травмы не разрешалось.

Одной из реакций на постоянные нарушение было так называемое избиение «в тёмную». Как правило, к нему прибегали в тех случаях, когда иные методы на постоянного нарушителя не действовали. Группа мужчин подкарауливала злодея, кто-то набрасывал ему на голову мешок или нечто подобное, и начинался «воспитательный процесс» посредством ног и рук. В таких случаях ограничение было одно – только не убить. Повторимся – это была крайняя мера, когда ни общество, ни органы правопорядка не могли справиться с заядлым нарушителем.

Конечно же, с дальнейшим установлением в 1944 году советской власти преступность в селе, естественно, не исчезла. Но это уже тема для дальнейших исследований и публикаций…

Олег Кучерявый

Алексей Мандзяк

По публикации сайта “Гвіздівці”

________________________________________________________

[1] Кучерявий О.П., Мандзяк О.С. Гвіздівці: Шляхами століть. / О. П. Кучерявий, О. С. Мандзяк – Кам’янець-Подільський: Аксіома, 2019.

[2] Мандзяк А. С. История Сокирянщины в документах и материалах: От первых упоминаний до 1812 года / Алексей Степанович Мандзяк, автор и составитель. – «Сокирянщина», 2015. – С. 42 – 43.

[3] Мандзяк А. С. История Сокирянщины в документах и материалах: От первых упоминаний до 1812 года / Алексей Степанович Мандзяк, автор и составитель. – «Сокирянщина», 2015. – С. 150 – 151.

[4] Советов П.В. Преступления против земельной собственности в Молдавии XV – середины XVII вв. (Сравнительный очерк исследования актового материала и Уложения Василе Лупу) // Ученые записки Кишиневского университета. Том 52. – Кишинев, 1960. – С. 117 – 118.

[5] Мандзяк А. С. История Сокирянщины в документах и материалах: От первых упоминаний до 1812 года / Алексей Степанович Мандзяк, автор и составитель. – «Сокирянщина», 2015. – С. 152 – 156.

[6] Мошия – имение. Известный историк Константин Жюреску (1875–1918) отмечает, что в славянских документах румынскому «мошия» соответствуют славянское «дедина», «очина» и «баштина». Он же пишет, что «термин дедина, также как и мошия, когда-то обозначал имение, доставшееся по наследству от предков или родителей». Ф.А. Грекул уточняет, что «в молдавских актах слово «дедина» переводится тремя идентичными терминами: «мошие», «мош», «бэтрын». Причем большею частью в источниках фигурирует название «мошия». Этимология терминов «дедина» и «мошия» известна: первый происходит от слова «дед»; второй – от слова «мош», что в переводе означает «дед». Следовательно, применительно к исследуемому документу под «мошией» или «дединой» понимается имущество, перешедшее от деда или прадеда.

[7] Ктитор – здесь, церковный староста.

[8] Дижма (дежма) – налог-десятина.

[9] Ватага (ватаман) – общинный старейшина, представитель землевладельца в принадлежащем ему населенном пункте, глава боярского села, управляющий владельческим селом. Обычно эти должности назначались собственниками, но при этом учитывалось и желание сельчан

[10] Дело по иску помещика Феодосия Сандула к жителям с. Гвоздоуц и Романкоуц об отобрании у него части земли из вотчины Сербичаны (25.07.1823-13.03.1829). – Державний архів Чернівецької області, ф. 117, оп. 1, сп. 200.

[11] Кушников Сергей Сергеевич (1767–1839) – с 17 февраля 1808 года до 25 февраля 1810 года – председательствующий в диванах Молдавии и Валахии.

[12] Кешко Иоанн (Иван) Петрович Кешко (молд. – Ионицэ Кешку) (? – 12.08.1817) – потомок рода, который ведет свое начало от запорожских казаков (Zotta S. Semi-mileniul unui document de la Alexandru cel Bun şi al satelor Bănila moldovenească şi Igeştii din Bucovina (1428-1928). – Iaşi, 1928). Считался зажиточным собственником, его имения были разбросаны в самых разных районах Бессарабии.

[13] Мандзяк А. С. История Сокирянщины в документах и материалах: От первых упоминаний до 1812 года / Алексей Степанович Мандзяк, автор и составитель. – «Сокирянщина», 2015. – С. 439; Дело по иску поверенного помещицы Сумароковой титулярного советника Лисовского Льва к помещику с. Гвоздоуць Томульцу Сандулашко за незаконное владение им вотчиной Гвоздоуцы (08.05.1834–25.09.1852). – Державний архів Чернівецької області, ф. 177. оп. 1, спр.  614.

[14] Дело по иску поверенного помещицы Сумароковой титулярного советника Лисовского Льва к помещику с. Гвоздоуць Томульцу Сандулашко за незаконное владение им вотчиной Гвоздоуцы (08.05.1834–25.09.1852). – ДАЧО (Державний архів Чернівецької області), ф. 177. оп. 1, спр. 614.

[15] Андронакий Донич  – известный молдавский юрист рубежа XVIII-XIX ст. В 1814 году он подготовил и издал свод законов, который длительное время служил руководством для судей, а по отдельным гражданским делам (например, по вопросам наследования) сохранял силу в течении всего XIX-го ст.

[16] Кучерявий О.П., Мандзяк О.С. Гвіздівці: Шляхами століть. / О. П. Кучерявий, О. С. Мандзяк – Кам’янець-Подільський: Аксіома, 2019… Относительно названия реки отметим, что наиболее вероятно, что во времена молдавских господарей и в частности Александра Доброго и Штефана Великого, Вилией назывался начинающийся в с. Гвоздовцах р. Раковец.

[17] Ведомость справок о судимости. (Секретно) / Издание Министерства юстиции – СПБ.: Типография Правительствующего Сената, 1877. – Кн. 1 (1 -3023). – С. 160.

[18] Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1866 года: с дополнениями по 1 янв. 1876 г. / сост. проф. С.-Петерб. ун-та Н.С. Таганцевым. – Изд. 2-е, перераб. и доп. – Санктпетербург: Тип. М. Стасюлевича, 1876.

[19] Дело о выселении крестьянина с. Гвоздоуцы Хотинского уезда Богайчука К.И. за судимость (27.01.-02.06.1887). – НАРМ (Национальный архив Республики Молдова / Arhiva Naţională a Republicii Moldova), ф. 8, оп. 1, спр. 2033.

[20] Дело об утверждении приговора сельского общества с. Гвоздоуцы Хотинского уезда о выселении крестьянина Ландыга Е. за судимость (02.06.1887-26.06.1888). – НАРМ (Национальный архив Республики Молдова / Arhiva Naţională a Republicii Moldova), ф. 8, оп. 1, спр. 2034.

[21] Ведомость справок о судимости. (Секретно) / Издание Министерства юстиции – СПБ: Типография Правительствующего Сената, 1882. – Кн. 3 (20994 – 28831). – С. 461.

[22] «Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями с внесением изменений по всем продолжениям 1968, 1869, 1871 и 1872 г. и с разъяснениями по решениям уголовного кассационного департамента с 1866 года по 1-ю половину 1872 г. включительно». Составлено профессором С-Петербургского университета Н.С. Таганцевим. С-Петербург. Издание книжного магазина для иногородних (М.И. Надеина). 1873

[23] Ведомость справок о судимости. (Секретно) / Издание Министерства юстиции – СПБ.: Типография Правительствующего Сената, 1882. – Кн. 5 (33432 – 41415). – С. 227.

[24] Ведомость справок о судимости. (Секретно) / Издание Министерства юстиции – СПБ.: Типография Правительствующего Сената, 1885. – Кн. 3 (18266 – 27926). – С. 93.

[25] Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями с внесением изменений по всем продолжениям 1968, 1869, 1871 и 1872 г. и с разъяснениями по решениям уголовного кассационного департамента с 1866 года по 1-ю половину 1872 г. включительно / Составлено профессором С-Петербургского университета Н.С. Таганцевим. – С-Петербург,1873.

[26] Ведомость справок о судимости. (Секретно) / Издание Министерства юстиции – СПБ.: Типография Правительствующего Сената, 1884. – Кн. 10 (68857 – 71947). – С. 22.

[27] Ведомость справок о судимости. (Секретно) / Издание Министерства юстиции – СПБ.: Типография Правительствующего Сената, 1884. – Кн. 10 (68857 – 71947). – С. 22.

[28] Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1866 года: с дополнениями по 1 янв. 1876 г. / сост. проф. С.-Петерб. ун-та Н.С. Таганцевым. – Изд. 2-е, перераб. и доп. – Санктпетербург : Тип. М. Стасюлевича, 1876.

[29] Ведомость справок о судимости. (Секретно) / Издание Министерства юстиции – СПБ.: Типография Правительствующего Сената, 1886. – Кн. 2 (13651 – 17711). – С. 39.

[30] Ведомость справок о судимости. (Секретно) / Издание Министерства юстиции – СПБ.: Типография Правительствующего Сената, 1886. – Кн. 2 (13651 – 17711). – С. 39.

[31] Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1866 года: с дополнениями по 1 янв. 1876 г. / сост. проф. С.-Петерб. ун-та Н.С. Таганцевым; [авт. предисл. Н.С. Таганцев]. – Изд. 2-е, перераб. и доп. – Санктпетербург: Тип. М. Стасюлевича, 1876.

[32] На острове отверженных http://sakhalin-chekhov.ru/about/na_ostrove/

[33] Из воспоминаний Кучерявого Василия Александровича и Мафтуляка Михаила Васильевича.

[34] Практически никто из рассказчиков не знал или не помнил имени Буды, только некоторые неуверенно говорили, что его звали Иваном и был он родом из Бричан или из Единец. То есть, конкретных данных про Буду, к сожалению, мы не имеем. Из доступных нам архивных источников мы можем только выделить вероятные кандидатуры. Среди них, уроженец г. Единцы – Буда Иван Григорович (или Георгиевич) (1903 г.р.), который 9 октября 1944 года Единецким РВК Бельцкого уезда был призван в ряды Красной армии и погиб 15 апреля 1945 года. Его жена: Евгения Ивановна.

[35] Кучерявий О.П., Мандзяк О.С. Гвіздівці: Шляхами століть. / О. П. Кучерявий, О. С. Мандзяк – Кам’янець-Подільський: Аксіома, 2019.

[36] Monitorul Oficial. Regatul României. Partea 1: Legi, decrete, jurnale ale Consiliului de Miniştri, deciziuni ministeriale, comunicate, anunţuri judiciare (de interes general). – Bucureşti: Monitorul Oficial şi Imprimeriile Statului. Imprimeria Centrală, 1944. – № 50, 29 februarie. – P. 1671

[37] Скуратівський В.Т. Кухоль меду. – Львів: Гердан Графіка, 2000. – С. 85; Скуратівський В.Т. «Я вас бджоли, благословляю…». – Київ: Техніка, 2005. – С. 73.