Несколько решений ЕСПЧ относительно провокации совершения преступления правоохранителями

В июне 2013 года наш сайт публиковал статью под названием «Провокация преступления правоохранителями».  В статье подчёркивалось, что необходимость и возможность размежевания действий работников  правоохранительных органов (являются ли конкретные их действия – провокацией?) – значительная проблема и сама статья посвящалась критериям такого размежевания, выработанными Европейским судом по правам человека при вынесении решения от  4 ноября 2010 года в деле «Банникова (Bannikova) против Российской Федерации»  (жалоба № 18757/06).

Сегодня мы предлагаем посетителям сайта наиболее важные выдержки из ещё нескольких решений ЕСПЧ по этому поводу.

Обращаем внимание посетителей сайта, что указанные в статье критерии в полной мере касаются не только ситуаций, возникших в Украине, но так же в России, Молдове и всех прочих европейских государствах. 

І. ПРОВОКАЦИЯ ВЗЯТКИ

Решение от 5 февраля 2008 года в деле «Раманаускас против Литвы» (Ramanauskas v. Lithuania)  

53. Конвенцией не запрещено использовать на стадии предварительного расследования такие источники, как анонимные информаторы, если это оправдано характером преступления. Однако использование в дальнейшем таких источников информации судом для обоснования обвинительного приговора будет правомерным только в том случае, когда есть надлежащие и достаточные гарантии недопущения злоупотреблений, в частности когда установлена чёткая и прозрачная процедура получения разрешения на применение таких оперативно-розыскных мер, их осуществления и контроля за этими действиями (см. решение от 26 октября 2006 г. в деле «Худобин против России», № 59696/00, п. 135; решение от 6 сентября 1978 г. в деле «Клаас и другие против Германии», № 15473/89, пункты 52—56).

Кроме того, если деятельность негласных агентов все же возможна при наличии чётких ограничений и гарантий от злоупотреблений, использование доказательств, полученных вследствие подстрекательства со стороны полиции, нельзя оправдать общественным интересом, поскольку в таком случае обвиняемый с самого начала может быть лишен права на справедливое судебное разбирательство дела(см. решения в деле «Тейксейра де Кастро против Португалии», пункты 35, 36; «Худобин против России», п. 128; решение от 15 декабря 2005 г. в деле «Ванян против России», № 53203/99, пункты 46, 47).

Подстрекательство со стороны полиции имеет место тогда, когда соответствующие работники правоохранительных органов или лица, которые действуют по их указаниям, не ограничиваются пассивным расследованием, а с целью установления преступления, то есть получения доказательств и возбуждения уголовного дела, влияют на субъекта, склоняя его к совершению преступления, которое в другом случае не был бы совершено (см. указанное решение в деле «Тейксейра де Кастро против Португалии», п. 38; с целью противопоставления см. постановление от 7 сентября 2008 г. относительно неприемлемости дела «Юрофинаком» против Франции», № 58753/00).

Постановляя указанное решение в деле «Тейксейра де Кастро против Португалии» (п. 38), Суд пришел к выводу, что работники полиции не ограничились «пассивным расследованием противоправной деятельности г. Тейксейра де Кастро, а повлияли на него, подстрекнувши к совершению преступления». Он установил, что их действия вышли за пределы функций негласных агентов, поскольку они спровоцировали преступление и не было оснований считать, что его было бы совершено без их вмешательства ( п. 39).

Суд, чтобы установить, ограничились ли A.Z. и V.S. лишь «пассивным расследованием противоправной деятельности», должен учесть, что: в деле нет доказательств, которые бы подтверждали, что заявитель ранее совершал преступления, в частности связанные с коррупцией; как удостоверяют записи телефонных разговоров, заявитель неоднократно встречался с A.Z. по инициативе последнего (этот факт, очевидно, опровергает приведённые Правительством доводы о том, что правоохранительные органы ни разу не давили на заявителя и не прибегали к угрозам). Наоборот, через контакты, установленные по инициативе A.Z. и V.S., правоохранительные органы явным образом склоняли заявителя к противоправным действиям, хотя, кроме слухов, не было объективных доказательств для предположения, что заявитель занимается незаконной деятельностью.

Этих соображений достаточно для обоснования вывода, что действия работников правоохранительных органов вышли за пределы пассивного расследования имеющейся противоправной деятельности.

Поскольку доводы заявителя не были полностью необоснованными, именно прокуратура должна была доказать, что факта подстрекательства не было. В случае отсутствия таких доказательств национальные суды обязаны были проанализировать факты в деле и принять соответствующие меры, чтобы установить истину, а также выяснить, имело ли место подстрекательство. В случае доказывания этого факта они должны были действовать согласно нормам Конвенции (см. практику Суда, изложенную в пунктах 49-61).

Однако органы государственной власти отрицали факт подстрекательства со стороны полиции, а суд не принял никаких мер для проверки соответствующих доводов заявителя. В частности, суд даже не старался выяснить роль каждого из главных действующих лиц, например, причины личной инициативы A.Z. обратиться к заявителю, несмотря на то, что обвинительный приговор относительно последнего основывался на доказательствах, полученных вследствие обжалованного им факта подстрекательства.

Решение от 2 декабря 2015 года в деле «Таранекс против Латвии» (Taraneks v. Latvia) 

Первый шаг – необходимо выяснить, было ли бы указанное правонарушение совершено без вмешательства власти. Определение подстрекательства, данное Судом ранее, предусматривает, что  подстрекательство полиции происходит тогда, когда соответствующие работники правоохранительных органов или лица, которые действуют по их указаниям, не ограничиваются лишь расследованием преступной деятельности по принципу пассивного характера, но оказывают такое влияние на субъекта, которое подстрекает его к совершению правонарушения и которое в ином случае не было бы совершено, а также для того, чтобы сделать возможным доказывание правонарушения, то есть обеспечить доказательства и возбудить криминальное преследование.

Решая, было ли расследование “сугубо пассивным”, Суд изучает причины, лежащие в основе тайной операции и поведение органов власти, которые ее проводят. Суд будет исходить из того, существуют ли объективные подозрения о том, что заявитель был вовлечен в криминальную деятельность или был подтолкнут к совершению криминального правонарушения.

Ничто в материалах дела или в замечаниях, представленных Правительством, не указывает на то, что заявитель имел судимость или что национальные органы имели любые основания подозревать его в любой преступной деятельности ранее.

Обращаясь к этому делу, Суд отмечает, что, в отличие от того, что было указано Правительством, оказывается, что все телефонные звонки и частные встречи, в ходе которых заявитель якобы попросил агента дать ему взятку состоялись по инициативе или даже по настоянию агента, а не заявителя.Суд уделяет особое значение события 18 декабря 2001 года, когда агент настаивал на ожидании прибытия заявителя, которого не было в офисе, а также отказался получить копию решения от другого лица и настаивал на обсуждении с заявителем.

Решение от 30.10.2014 года в деле «Носко и Нефедов против России»

В этом отношении Европейский суд указывал, что граница между законным использованием негласного сотрудника и подстрекательством к совершению преступления с большой вероятностью будет преодолена при отсутствии чёткой и предвиденной процедуры, установленной внутригосударственным законодательством для санкционирования негласных действий.

Европейский суд также отмечал в своей прецедентной практике, что негласные операции должны проводиться пассивным путём при отсутствии давления на заявителя для совершения им преступления за счет таких средств, как принятие на себя инициативы в контактах с заявителем, настойчивое побуждение, обещание финансовой выгоды или обращение к чувству сожаления заявителя.

В конце концов, Европейский суд указывал, что, если обвиняемые выдвигают аргумент о подстрекательстве, внутригосударственные суды обязаны рассмотреть его в рамках состязательной, тщательной, всесторонней и убедительной процедуры, при этом на сторону обвинения возлагается бремя доказывания отсутствия подстрекательства. Границы судебной проверки должны включать мотивы принятия решения о негласных мерах, о степени участия правоохранительного органа в совершении преступления, а также о характере любого подстрекательства или давления, которое испытал заявитель.

Европейский суд также учитывает, что милиция направила А. к заявительнице не прямо, а через бывшего однокурсника заявительницы и многолетнего коллеги. Привлечением X. к негласной операции и помещением заявительницы в неформальное окружение, милиция, в некоторой мере рассчитывала на доверие заявительницы к этому лицу и его желанию помочь коллеге. Таким образом, можно сделать вывод, что милиция не оставалась полностью пассивной и негласная операция включала, в частности, определенный элемент давления на заявительницу.

Европейский Суд также отмечает, что во внутригосударственном рассмотрении следственные органы не утверждали, что их поведение оставалось сугубо пассивным.

ІІ. ПРОВОКАЦИЯ ПО ИНЫМ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ

Решение от 9 июня 1998 года в деле «Тейшейра де Кастро против Португалии» (Teixeira de Castro v. Portugal)

Использование негласных агентов должно быть ограничено, а также должны соблюдаться права человека даже в случаях борьбы с незаконным оборотом наркотиков. Хотя всплеск организованной преступности несомненно заставляет принимать адекватные меры, однако справедливое отправление правосудия является тем принципом, который не должен страдать от этого. Основные требования справедливости, указанные в статьи 6 Конвенции относятся к любому виду преступлений, от самых незначительных до особо тяжких. Общественный интерес не может оправдать использование доказательств полученных с помощью провокаций полиции.

В этом деле необходимо выяснить, подпадали ли действия полицейских под определение «негласных агентов». Суд отмечает, что Правительство не подтвердило, что действия полицейских были частью операции по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, которое было санкционировано и находилось под контролем суда. Также отсутствуют доказательства того, что у правоохранительных органов были достаточные основания подозревать заявителя в незаконной перевозке наркотиков; наоборот он не имел судимости и никогда не привлекался к уголовной ответственности. Он не был известен сотрудникам полиции, и в контакт с ним они вступили только через посредничество В.С и Ф.О.

Более того, наркотики не находились в доме заявителя; он их приобрёл у третьего лица, которое в свою очередь приобрело их ещё у одного человека. В Постановлении Верховного суда от 5 мая 1994 года не было ничего сказано о том, что в момент ареста при заявителе находилось больше наркотиков, чем те,  которые старались приобрести сотрудники полиции, с целью спровоцировать его на совершение преступления. Не имеет под собой оснований утверждение Правительства, что истец был предрасположен к тому, чтобы совершить преступления. Из этого явствует вывод, что сотрудники полиции не расследовали (in an essentially passive manner) преступную деятельность заявителя, а осуществляли на него такое влияние, чтобы он совершил преступление. Наконец Суд заявляет, что в актах судебных органов Португалии речь идёт о том, что заявитель был осуждён в основном на основании показаний двух полицейских.

В свете всего вышеизложенного Суд делает вывод, что действия сотрудников полиции не подпадают под определения действий негласных агентов, так как они спровоцировали совершение преступления и нет никаких доказательств в пользу того, что если бы не их вмешательство, то преступление было бы совершенно. Такое вмешательство и использование его в дальнейшем криминальном процессе означают, что заявитель был лишён права на справедливое судебное разбирательство. Таким образом, имеет место нарушения статьи 6 п. 1 Конвенции

Решение от 15 декабря 2005 года в деле «Ваньян против России»

Конвенция не запрещает относиться с доверием к таким источникам, как анонимные информаторы, в частности, на этапе следствия. Однако дальнейшее использование их показаний в суде для обоснования обвинительного приговора – другое дело. Использование тайных агентов должно быть запрещено и меры пресечения относительно них должны быть приняты даже в делах, которые касаются борьбы против наркоторговли. Из требований справедливого суда по статье 6 вытекает, что общественные интересы в борьбе против наркоторговли не могут оправдать использование доказательств, полученных в результате провокации полиции.

Когда случается, что действия тайных агентов направлены на подстрекательство преступления, и нет оснований считать, что оно было бы совершенно без их вмешательства, то это выходит за рамки понимания тайного агента и может быть названо провокацией. Такое вмешательство и его использование в рассмотрении уголовного дела может непоправимо подорвать справедливость судебного разбирательства.

Суд отмечает, что жалоба заявителя касается только осуждения по эпизоду с ОЗ. Он также отмечает, что ОЗ действовала за указаниям милиции. Она согласилась принять участие в «контрольной закупке» наркотиков для того, чтобы разоблачить заявителя в наркоторговле, и попросила его достать ей наркотики. Нет свидетельств того, что до вовлечения ОЗ, у милиции были основания подозревать заявителя в распространении наркотиков. Простое утверждение на суде сотрудников милиции, что у них была информация об участии заявителя в наркоторговле, которое, похоже, не исследовалась судом, не может быть принято во внимание. Милиция не ограничилась  лишь пассивным расследованием преступной деятельности заявителя. Нет оснований полагать, что преступление было бы совершенно без вышеуказанного привлечения ОЗ. Суд приходит к выводу, что милиция спровоцировала преступление, что выразилось в приобретении наркотиков по просьбе ОЗ. Признание заявителя виновным в общем участии в приобретении и хранении героина в части, которая касается приобретения им наркотика для ОЗ, обосновывалась в основном на доказательствах, полученных в результате милицейской операции, включая показание ОЗ и сотрудников милиции ЕФ и МБ. Таким образом, вмешательство милиции и использование полученных в результате этого доказательств для возбуждения уголовного дела относительно заявителя непоправимо подорвало справедливость судебного разбирательства.

По публикации сайта Совета адвокатов Киевской области

__________________________________________________

Опубликовано – февраль 2018 года